ChandraОчень хорошо написала, Алекс! Интересно, каков взгляд на
эту вещь у других журналистов?
AlexВот ))
«Концерт для трёх солисток» оправдал ожидания. В пьесе много
юмора, хотя и специфического, еврейско-американского. Героини пьесы живут в
эмигрантском квартале Нью-Йорка – Форрест – Хиллс (есть у Сергея Довлатова
небольшое эссе в «Невидимой книге» - «Старики из Форрест-Хиллс») и шутят
примерно так: «А если мы перестанем оплачивать уход за могилами, они что,
эксгумируют тела?»
Смех этот нашей публике непривычен, как собственно и
вся эстетика «чёрного юмора» чужда российскому театру. Но Александр Зыков таким
образом отдает долги времени, когда шутить в нашем театре можно было только над
ограниченным количеством тем. Репетируя «Девичник над вечным покоем», по словам
режиссера, он всегда держал в уме интонацию Шолома – Алейхема. Или Бабеля.
- Нет, скорее всё-таки Шолом – Алейхема. Он мог очень легко, свободно
говорить о жизни, о смерти. И всё через призму юмора, - подчеркнул Александр
Зыков.
Но там где у Шолом-Алейхема тонкая ирония – у Айвона Митчелла
грубоватые хохмы, где у Бабеля изящная словесная игра – у американского
драматурга махровая сентиментальность и неуклюжие эскапады.
Словом,
драматургия Айвона Менчелла из разряда тех, что называют «третьесортной» со
всеми признаками оной: ватным языком, прямолинейным сюжетным построением и
грубыми контурами персонажей. ...
Спектакль «Девичник над вечным покоем» - получился спектаклем о женщинах. Но
не только для женщин. Красноречив персонаж, воплощенный Владимиром Лемешонком:
его Сэм – мясник, с виду рохля, оказывается уверенным в себе мужчиной, который
не только не идет на поводу у женщин, но оказывается способным сделать свой
выбор и обрести своё счастье.
Пьеса, безусловно, окажет терапевтический
эффект на большую часть публики «Красного Факела». Наша публика любить
трагические финалы, но еще больше она любит красивую надежду.
Первая кассовая комедия сезона в Театре имени Пушкина
Московский Театр имени Пушкина открыл сезон премьерой спектакля
художественного руководителя театра Романа Козака "Девичник Club" по кассовой
трагикомедии современного американского драматурга Айвона Менчелла. Таким
образом дан еще и старт традиционным забегам столичных государственных театров
на коммерческие дистанции. За началом предстоящей изнурительной гонки наблюдал
РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.
Первой на беговую дорожку выпустили Марию Аронову –
она появилась в проеме полуоткрывшегося театрального занавеса, и зал радостно
зааплодировал. Под номером два и под столь же дружелюбные аплодисменты на уже
полностью раскрытой сцене стартовала Вера Алентова – в леопардовом
комбинезончике и ядовитого цвета парике. Ободряющими хлопками встретила публика
и припозднившуюся участницу под номером три Ларису Голубкину. То есть
припозднилась, конечно, не сама госпожа Голубкина с выходом на сцену, а ее
героиня – на традиционное чаепитие трех женщин, образовавших неформальный клуб
вдов. Их мужья, умершие в разное время, покоятся теперь на одном и том же
кладбище, и по сложившейся традиции раз в месяц дамы сначала пьют чай, а потом
дружно идут навещать покойных.
Второй год подряд Театр имени Пушкина
выступает застрельщиком сезонных соревнований по кассовым комедиям. В прошлом
году получилось как в условиях шахматных задачек: начинает – и выигрывает.
Американская же пьеса "Одолжите тенора" в постановке Евгения Писарева была
благосклонно принята не только поклонницами поп-певца Сергея Лазарева,
приглашенного на главную роль, но и обычно придирчивой к такого рода продукции
театральной критикой. Пушкинский театр тогда уложил одним махом двух зайцев: и
кассовый хит-кормилец заполучил, и лицом в грязь не ударил. Даже удостоился
похвал. Смотрите, убеждали критики друг друг, могут же, если хотят, и жвачку эту
коммерческую ставить смешно, непринужденно и со вкусом. В этом сезоне такой
легкой победы, скорее всего, театру не видать.
Вдовушки тем временем уже
пришли на кладбище, то есть вышли на авансцену, где стоят три серых памятничка.
Как несложно догадаться, каждая из дам представляет определенный типаж, иначе
будет совсем не смешно: Лариса Голубкина играет безутешную вдову, Вера Алентова
– вдову веселую, даже, можно сказать, слишком веселую, Мария Аронова – нечто
посрединке, ее героиня вроде бы и покойного мужа не забывает, а в то же время
посвятить, подобно героине госпожи Голубкиной, остаток дней уходу за памятником
не намерена. В общем, именно у нее и наклевывается "новая жизнь" с робким
вдовцом Сэмом, жена которого похоронена по соседству. Не на шутку испугавшись,
что крепкая женская дружба даст трещину, подруги ароновской героини коварно
пытаются отвадить потенциального жениха.
Мария Аронова приглашена из
Театра имени Вахтангова, Лариса Голубкина – из Театра армии, Вера Алентова –
своя, пушкинская. Впрочем, способ формирования команды сегодня в театре большого
значения не имеет. Давно прошли те времена, когда у актеров хороших трупп был
особый отпечаток стиля – а если его нет, попутно спрошу, то какой смысл вообще в
этих постоянных труппах? В общем, играют три актрисы так, как играли бы, будь
"Девичник" не репертуарным, а антрепризным продуктом. Мария Аронова наделена
таким мощным комедийным дарованием, что в любой роли найдет два-три момента,
когда зритель может понимающе подмигнуть: талант – он и в Африке талант. Вера
Алентова время от времени пережимает, но как-то, я бы сказал, рационально
пережимает. То есть не потому, что не знает руля и ветрил, а потому, что отдает
себе отчет: за меня заплатили деньги, значит, нужно и пару поддать, и лицевыми
мускулами похлопотать, и завидную гибкость фигуры продемонстрировать, и
вскрикнуть, и взвизгнуть. Лариса Голубкина ничем особенным порадовать не может.
Просто афишу именем своим украшает.
Ее героиню, кстати, драматург
зачем-то отправляет на тот свет. В тот самый момент, когда все может хорошо
закончиться и зрителей пора бы уже отпускать домой. Немотивированная
скоропостижная смерть удлиняет и без того требующий сокращения спектакль и не
дает назвать пьесу "Кладбищенский клуб" Айвона Менчелла, по которой поставлен
спектакль, "хорошо сделанной". Возможно, драматургу (а вслед за ним и театру)
казалось, что к концу спектакля зритель должен задуматься о бренности бытия.
Лишние хлопоты, право. Конечно, спектакль принадлежит к разряду "есть где
посмеяться, есть над чем поплакать". Но тем, кто ходит в театр за этим, одного
задумчивого актерского взгляда, одной реплики о том, что жизнь, как ни крути, не
бесконечна, уже бывает достаточно, чтобы от души всхлипнуть.
Деньги, впрочем, можно зарабатывать по-разному. «Девичник» Козака прямо-таки
напрашивается на сопоставление с прошлогодней премьерой Театра имени Пушкина
«Одолжите тенора». Причислить спектакль Евгения Писарева к высоким образцам
театрального искусства невозможно ни при каких обстоятельствах, но в нем
ощущалась по меньшей мере стремительная легкость и упоение актеров собственной
работой. Постановка Романа Козака, в основу которой легла не менее глупая
бродвейская комедия, чем «Одолжите тенора», являет собой полную
противоположность тому спектаклю. Она тяжеловесна, медлительна, а трех актрис,
рекрутированных Козаком из разных московских театров, просто по-человечески
жалко: об их действительных талантах здесь не свидетельствует решительно ничто.
Коли господин Козак собрался подражать мастерам антрепризного чеса, ему
следовало бы подучиться у настоящих умельцев. Они разъяснили бы ему, что
спектакль, призванный вытягивать деньги из зрительских карманов, никак не может
длиться три часа, да и многозначительные мхатовские паузы в нем ни к чему. Темп
«медленно и печально» соответствует погребальной тематике пьесы, но нельзя же
все воспринимать так буквально. Да и остроты Айвона Менчелла, среди которых,
кстати, попадаются весьма недурные, актрисам не стоило бы так забалтывать.
Чтобы представить, какими типажами Козак заполнил сцену Театра имени
Пушкина, можно вспомнить ну хотя бы фильм Эльдара Рязанова «Старые клячи». Кляч
было четыре, безутешных вдов в «Девичник Club" три, но разница невелика. Среди
вдовушек можно разглядеть и экстравагантную модницу (Вера Алентова вместо
кинематографической Людмилы Гурченко), и толстоватую простушку (Мария Аронова
вместо простоватой толстушки Светланы Крючковой), и благоразумную хозяйку
(Лариса Голубкина вместо Ирины Купченко). Алентовой положено менять наряды и
скрипучим голосом изрекать что-нибудь циничное, Ароновой - сюсюкать и
мечтательно закатывать глазки в предчувствии любви, Голубкиной же предписаны
рассудительные сентенции.
Хоть какого-то разнообразия интонаций или
ситуаций зритель так и не дождется. В начале вдовушки дружно ухаживают за
могилами своих мужей, затем одна из них (героиня Ароновой) знакомится с
симпатичным вдовцом. Несколько натужных девичьих ссор, несколько фальшивых
истерик по поводу загубленной личной жизни, бездарно сыгранная совместная
женская пьянка. После нее героиню Голубкиной, которая, видимо, перебрала,
драматург отправляет на тот свет, героиню Ароновой выдает-таки замуж, а героиня
Алентовой отправляется в комиссионку за очередной обновкой. Не знаю, заработают
ли эти актрисы на обновки благодаря своему участию в «Девичник Club», но честнее
было бы им действительно в антрепризу, что ли, податься, а не в театр,
существующий на деньги налогоплательщиков. Этот упрек, впрочем, можно сегодня
адресовать не только Театру имени Пушкина.
Всех видали в гробу
У одной женщины умер муж. А потом и у
второй умер. А потом еще и у третьей. На этой почве женщины подружились. Стали
пить вместе чай и коллективно посещать кладбище. Крепкой женской дружбе, как
несложно догадаться, угрожает то обстоятельство, что кроме умерших мужчин есть
еще и живые и они встречаются женщинам повсеместно - в том числе и
непосредственно на погосте. Одна из женщин очень быстро не выдерживает и
начинает приставать к живым мужчинам. Повсеместно. В том числе и непосредственно
на погосте. Эту женщину представляет Вера Алентова, в прошлом сезоне тонко и
проникновенно сыгравшая одну из лучших своих ролей в спектакле по Беккету "О,
счастливые дни". В новом спектакле она играет грубо - чай, не Беккет. Блещущая
всеми цветами радуги палитра знаменитой актрисы превращает героиню Менчелла из
не очень уравновешенной особы, одержимой мечтой о женском счастье, в неизлечимую
нимфоманку.